Почему человек попадает в роль спасателя, то есть ситуации принужденности к спасательству?
Я не люблю модель треугольника Карпмана (роли Жертва-Спасатель-Преследователь) за обвиняющий посыл, «самa виновата» – что оказалась в этой роли, и при этом люди нередко оказываются в ролях, из которых им трудно выбраться, когда помогаешь беспомощному человеку рядом и одновременно сам испытываешь беспомощность от этой принужденности.
Если смотреть через призму терапии EMDR (работы с травматическими воспоминаниями), мы пытаемся понять когда человек научился так выживать. В результате какого опыта эти ситуации и способ с ним справляться оказались такими заряженными, что человек теперь делает так всегда, на автомате, по когда-то прописанному сценарию.
Наш мозг запоминает стратегии, которые когда-то помогли выжить как очень значимые – похоже, что эти сценарии выживания маркируются в каталоге памяти значком «делай так всегда».
Мне понравилось определение, что травма – это «стресс выживания» (survival stress), но еще точнее я бы назвала это «след выживания»: вмятина, оставшаяся на машине после аварии, искривленное дерево после бури. В данном случае это сценарий «беспомощность» –>«спасение».
И вот дальше надо понять важную вещь. Нет никакого прошлого (простите за эзотерику), есть только момент сейчас — мои текущие ценности и взгляды, через которые я оцениваю произошедшее как плохое или хорошее. Я смотрю на прошлое и даю ему оценку: «меня били и ничего, нормальным человеком выжил». Сообщество психологов такой взгляд повсеместно осуждает (и их можно понять, цифры указывают на однозначно неблагоприятные последствия физических наказаний), но и человека, который это пережил, тоже можно понять. Вот так и человек, которому для выживания пришлось всегда выбирать заботиться о других, быть «семейным МЧС», скорее всего будет считать эти навыки своими сильными сторонами и ценностями. И вряд ли захочет от них отказываться.
И я предлагаю встать на его точку зрения: да, вы правы, в тот момент это было адаптивно. Как может не нравиться то, что помогло выжить? У каждого из нас, конечно, может быть любое мнение по поводу происходящего, но эволюция сказала бы, что ты справился хорошо – раз ты не умер, раз игра продолжается.
Проблема в том, что ситуация меняется, и ни один способ не подходит 100% времени, 24/7.
То, что было хорошо там-и-тогда необязательно будет работать здесь-и-всегда.
Но урок жизни выучен назубок. Вбитый каленым железом «след выживания» кричит «делай так снова» и двигает твоими руками на автомате, не оставляя времени включить голову (ту самую осознанность и свободу воли) и подумать: а стоит ли так делать прямо сейчас.
Да, травма (след выживания) делает нас в большей степени роботами.
Вот со спасательством очень похожая история.
Что регулярно обнаруживается у людей, которые оказываются в ситуации принужденности все разруливать? Возьмем широкий круг случаев, от людей, которые годами тянут своих страдающих алкоголизмом родственников в ущерб собственной жизни до офисного «если вам нужно что-то сделать, поручите это самому занятому человеку».
– Человек сам в детстве был в ситуации оставленности без поддержки и заботы либо рядом с беспомощным взрослым. В литературе это называется neglect,«оставление без попечения», отсутствие заботы. См. доклад ВОЗ «Насилие и его влияние на здоровье», глава про насилие над детьми
Книга «Взрослые дети эмоционально незрелых родителей» Линдси Гибсон довольно точно и необвиняюще описывает эти случаи. Также недавно продолжение этой книги, «Свобода быть собой», отвечающая на вопросы что делать с этим опытом.
Что человек может узнать из опыта бессилия?
– Что беспомощность непереносима. Что это совершенно ужасно, защищать мать или братьев от пьяного отца, будучи маленьким оказываться в роли родителя для младших.
– Что поддержки не дождешься. Когда человек бывал в этом месте, ему может быть невыносимо видеть страдания других живых существ (например, других детей или животных). И непереносимо быть тем, кто сам не поддерживает, таким «плохим», делая так плохо, как ему когда-то.
– Что «спасать», разруливать – очень вознаграждающе. Здесь сценарий жестко закрепляется не только негативным подкреплением, но еще больше позитивным подкреплением, вознаграждением. Когда начинаешь что-то разруливать сам, не дожидаясь помощи, становится лучше. Причем это позитивное подкрепление действует и на личном и на семейном и на социальном уровне.
Еще более широкая группа случаев – это когда ребенка вознаграждают признанием и любовью именно за то, что он помогает. Такая «обусловленная любовь». Если вы женщина, скорее всего у вас ко взрослому возрасту уже будет прошита реакция заботы на автомате. Просто потому что это часть гендерной социализации: «хорошая девочка» = «заботливая, помощница растет».
Но не только хорошие девочки на это попадают, хорошие мальчики и старшие братья тоже часто оказываются в такой ситуации. На эту тему есть неплохая книга «Хватит быть хорошим»,Тома Д`Ансембур, написана одним таким бывшим «хорошим мальчиком», в основе лежат принципы ненасильственного общения.
Такой ребенок может и не знать, что могут любить «просто так», а не потому, что ты делаешь что-то полезное…
Когда и где все это может мешать?
— Опыт нахождения и взросления в небезопасной непредсказуемой среде снижает толерантность к фрустрации (потому что непредсказуемость угрозы создает состояние хронического стресса), а контроль дает чувство хотя бы локальной безопасности и ощущение своей «хорошести»: я хотя бы попытался защитить себя и других, предусмотрел опасность. Некоторые люди, взрослеющие в угрожающей среде, рассказывали мне, что в детстве у них в голове постоянно были обсессивные мысли вокруг контроля — куда я пойду, как, что куда положу. И потом даже выйдя из угрожающей ситуации, человек продолжит пытаться контролировать среду, просчитывать действия, сохранять бдительность относительно того, что может «пойти не так». Подробнее об этом в книге Донны Джексон Наказава «Осколки детских травм», ее конспект в изложении Дарьи Кутузовой можно прочитать здесь.
Представьте теперь, что такой человек оказывается в партнерстве с человеком, которого жизнь не заставляла все время бдить опасность и есть опыт поддержки, потому что рядом были люди, на которых можно было положиться («да ладно, ну подумаешь не запаслись едой, что-нибудь придумаем»,«ну и ладно, что не подготовился заранее, как-нибудь разберусь») — а у второго в этот момент флэшбэки голодного детства и как его ругали за малейшее выражение детского поведения. Человек без опыта хронической небезопасности будет считать блительность помехой и гиперконтролем, а второй будет обижаться, что недостаточно учитываются его потребности в безопасности, чистоте, предсказуемости. Как минимум можно сказать, что им поначалу будет друг с другом сложно и придется адаптироваться к миру друг друга.
Еще на примере этих случаев мы увидим, что в дополнение к реальным ситуациям запроса о помощи возникают ситуации, когда никакого явного запроса о помощи и не было («да я тебя и не просил готовить, мог бы сыра съесть», «мне и так нормально, не надо в моей комнате не убираться»), но человек воспринимает эту ситуацию как неправильную, начинает действовать за двоих, тратит много сил, не получает отклика, расстраивается и оказывается снова без помощи, один на один с неубранной квартирой, воспроизводя для себя ситуацию неподдержки и своей ненужности.
Что же со всем этим делать?
После такого опыта очень трудно разрешить себе не спасать. Не быть Гаечкой из «Чип и Дейл спешат на помощь». Это что же, собственными руками отправлять себя в бессилие или равнодушно смотреть как другой страдает?
Как ни странно может показаться, первое и самое контр-интуитивное, что стоит узнать человеку, жизненная история которого принудила к спасательству — что иногда бывают ситуации, когда нормально не помогать, не делать за другого человека, дать ему получить собственный опыт. Что мир от этого не перевернется, а ты не окажешься плохим. Суметь выдержать не-помогание и остаться нормальным для самого себя.
В рабочем контексте это очень хорошо описывает «клеевая работа» (glue work), на примере программистки, которая одновременно хороший командный игрок. Она раз за разом выбирает акты заботы о команде: поддержание общих файлов, ведение собраний и прочих командных дел — эти фоновые задачи потому и назвали назвали «клеевой работой», что они не очень видимы, и при этом являются необходимым элементом хорошего функционирования команды, примерно как готовка еды и уборка для домохозяйства. И в процессе работы такая сотрудница получает много поддержки и благодарности от команды, чувствует, что растет, развивает свои коммуникационные и управленческие soft skills, вот только незадача – в конце года повышают не ее, а коллег-программистов, которые все это время работали над своими hard skills, навыками программирования.
Тут есть и системная проблема – пока заботливая программистка выбирает эту роль, другие ее коллеги (чаще мужчины) не тренируют эти важные навыки заботы о команде, и получается перекос. А кому-то же надо делать таблички (так же как дома кто-то же должен убираться и готовить…) О том что с этим делать на работе подробнее здесь в разделе Glue Work.
В личном контексте бывает полезно знать, что некоторым людям может не помочь или даже долгосрочно быть неполезно, когда делаешь все за них, даже если они активно призывают на помощь. И что им еще больше поддержки не помогает, потому что их проблема их не в недостатке поддержки, а в само-отстранении, в том, что человек не верит в себя и сам себя раз за разом бросает.
И здесь скорее поможет принцип Марии Монтессори «помоги мне это сделать самому». Только в процессе придется выдерживать беспомощность другого – что для человека с опытом, описанным выше, может быть триггером воспоминаний о собственной беспомощности. Тогда нужно выбирать «кислородную маску на себя» и помогать себе с этим справляться.
Действовать из права выбрать себя, а не другого – отдельный навык, такого опыта в прошлом у человека может не оказаться. Но что же поделать, когда-то надо начинать. Лучше начать сейчас, с малого, в безопасных или нейтральных ситуациях. Например, на работе.
Кроме того, может быть полезным знать, что иногда другой человек так привык к своей беспомощности и опоре на другого, что даже не пытается делать сам. Можно представить это как плющ, обвивающий дерево – это не локальная временная беспомощность, это вполне половозрелое растение, просто вот такая у плюща стратегия выживания.
Тут может помочь продолжать в него верить, напоминать про его взрослость, про моменты, когда уже справлялся – и одновременно проявлять твердость в том, что «нет ножек, нет мультиков»: давай-давай сам, ты можешь. Я тебе не мама и не папа, и главное я не просто функция поддержки тебя (подпорка для плюща или мультиварка) у меня тоже есть свои взрослые потребности и своя жизнь.
Что можно делать практически?
1. Знать свои триггеры. Беспомощность другого, возможность помочь – все это будет жать на кнопку внутреннего МЧС, «Чип и Дейл спешат на помощь». Зная эти ситуации, быть к ним еще более внимательным.
2. Центрироваться в эти моменты. То есть брать паузу и рассматривать ситуацию заново. Подробнее о практике центрирования здесь
3. Тренироваться выдерживать себя «не справляющимся». Нет, конечно мы хотим справиться, лучше быть здоровым и богатым, чем бедным, больным и беспомощным, это неприятно, но это не ужас-ужас, это не делает меня плохим, и это не будет длиться бесконечно. В такие моменты человек может попадать во флэшбэк своего детского бессилия, и можно тренироваться старые флэшбеки отделять от настоящего момента, вспоминать про свою взрослость.
4. Тренироваться выдерживать себя «не помогающим». Дать себе право на разные способы действия. Разрешить помогать или не помогать. В первую очередь — помогать себе выйти из собственного бессилия в состояние «я могу с этим быть». Сначала на телесном уровне, потом на эмоциональном, потом на жизненном.
5. Дать другому право не принять помощь. Право не быть спасенным. Право остаться в своем текущем положении с разбросанными по комнате носками и отсутствием еды. Дождаться явного запроса о помощи и получив этот запрос, внимательно его рассмотреть и соотнестись со своими ресурсами: в этом я тебе готов и буду рад помочь, в этом был бы рад помочь, но к сожалению, прямо сейчас помочь не могу (но возможно могу указать на другие источники поддержки), а вот здесь не могу и не хочу помогать (например, потому что не хочу поддерживать само-разрушающее поведение или что-то, что идет вразрез с моими ценностями).
В этот момент возможно придется выдержать фрустрацию другого (злость, обиду, обвинения в «плохости» и безразличии), но это как с любыми границами: у меня есть право поставить границу, у другого есть право на несогласие/чувства по этому поводу. Ну и как с любым обвинением в «плохости», важно в этот момент не слиться с этим мнением о себе. И тренировать пункт 4: выдерживать себя не-помогающим.
P.S. Предваряя возможные возражения, что это все приглашение к безразличию, а этого у нас и так хватает – нет, это не приглашение к безразличию, это приглашение к осознанности последствий своих действий. И да, с другой части воображаемой шкалы есть люди, которые никогда никого не поддерживают по принципу «люби себя, чихай на всех и в жизни ждет тебя успех» – вот им стоило бы поразмышлять где этот автоматический паттерн имеет свои пределы и начинает мешать. И именно потому, что такие люди тоже есть, тем, у кого движок установлен на позицию «всегда заботься» стоит уметь выбирать себя. Потому что из позиции всегда-беспомощного люди часто не осознают, что поддерживающему тоже нужна поддержка.
Продолжение обсуждения в комментариях на фейсбуке.
