«Nobody can make you feel inferior without your consent.»
Eleanor Roosevelt«…а вот своим имуществом вы можете распоряжаться свободно…»
Из гаданий и-цзин
Еще с прошлого сентября, c нарративного семинара Мэгги Кэрри у меня висел в черновиках один пост, который я так и не дописала, потому что не нашлась как сформулировать про дискурс и Мишеля Фуко так, чтобы не повлечь массового расфренживания в силу неперевариваемой заумности. Но вот недавно на аутентичном движении та же самая мысль снова вернулась ко мне, только в телесном выражении, так что все же попробую.
Идея-то простая. Она о том, как постепенно мы интериоризируем помещаем внутрь идею тюрьмы и сами себе становимся надсмотрщиками.
Мэгги удалось какими-то очень простыми словами и немногими картинками передать концепцию смены типов власти Мишеля Фуко.
В традиционном обществе власть является явной. Не заметить эту власть невозможно — существуют цари/короли, чей статус и регалии выставляются на всеобщее обозрение: много золота, расшитых кафтанов, дворцов и прочего пафоса. Для поддержания этой власти существует большая армия тех, кто эту власть охраняет, контролирует поведение людей, сажает в тюрьму тех, кто не соответствует. При этом нужно понимать, что люди, находящиеся в подчинении, довольно простые, так что это все как-то работает. Но есть и минусы — осуществление такой власти очень дорого для государства, требуется много охранников и тюрем.
Но развитие общества и политические технологии не стоят на месте, и примерно с конца XVII в. в Европе постепенно происходит переход к власти нового типа. Это связано со многими факторами, как с развитием технологии, так и общественного самосознания. Власть постепенно становится менее явной и начинает действовать через понятие нормы. Эту власть принято изображать как власть права, закона, равенства всех перед законом и т. п. Фуко же видит ее сущность в другом, интерпретируя рождающуюся систему власти как «дисциплинарную власть».
Главной функцией такой власти является нормализация общества. Норма реализуется в дискурсе — наборе убеждений-утверждений о том, что такое правильно, что неправильно, что красиво, а что нет и что такое успешный человек: как он выглядит, во что одет и чем занимается. Эти представления пронизывают все общество, начиная с законов и негласных (но от этого не менее жестких) правил, а транслируется это все с помощью медиа. И в этом смысле что в свое время самиздатный «Новый Мир», что мейнстримовый Cosmopolitan, что вроде как маргинальный пока «Домашний Ребенок» выполняют одну и ту же функцию: объясняют как правильно думать. Вопрос только в интересах кого. В целом идея «нормы» — это про власть большинства. Как только одних людей (размер талии, способ мышления, привычки питания, способ родовспоможения) мы берем за эталон – автоматически все, кто этому типу не соответствует, оказываются за границами нормы, «маргинализуются» (что по-русски и означает: выносить за границы). Причем если такой механизм в обществе есть, «меньшинство» может определяться по любому признаку – сегодня это национальная принадлежность, завтра форма коленей. Для иллюстрации разных норма Мэгги показывала нам всякие картинки с конкурсов красоты, разных там «Мисс Вселенная», людей толстых и тонких, особенно хорошо это все иллюстрирует плавающая от века к веку норма «женская красота».
Но это еще не вся история. Ведь для того, чтобы весь этот механизм заработал, нужно не только чтобы появилось разделение на правильных и не правильных, нужно еще, чтобы сами «маргиналы» согласились с тем, что с ними что-то не так. Чтобы от журнала Cosmpolitan портилось настроение и одновременно появлялась твердая решимость «заняться собой». Как же это происходит?
Этот момент очень хорошо иллюстрирует проект идеальной тюрьмы английского юриста 19 века Иеремии Бентама. Такая тюрьма называется паноптикум. Устроена она вот как: это цилиндрическое строение со стеклянными внутренними перегородками. В центре есть башня, где сидит надзиратель, и он невидим для заключенных. Узники не знают, в какой точно момент за ними наблюдают, и у них создается впечатление постоянного контроля. «Надзиратель, благодаря проникающему свету, может видеть в каждой комнатке-камере силуэт находящегося там человека и следить, ведет ли он себя как положено и занимается ли предписанным делом. Принцип темницы переворачивается. Вместо лишения света — постоянное пребывание на просвете и под взглядом надзирателя. «Быть на просвете» — вот суть нового вида заключения.»
«Паноптикум задуман как устройство, продуцирующее у помещенных в него людей сознание того, что они постоянно на просмотре. Этим, по замыслу Бентама, и обеспечивается перманентность контроля, даже если надзиратель устал и закрыл глаза. Совершенство устройства делает излишним реальное непрерывное подсматривание. Это архитектурное сооружение призвано быть машиной для поддержания власти, не зависящей от осуществляющих ее конкретных лиц. Власть тут становится анонимной и безличной. Ее принципом выступает не какая-то определенная обладающая властью личность, а власть как таковая.
Паноптикум изобретался прежде всего как тюрьма, однако ясно, что он пригоден для самых разных целей. Он, как подчеркивает Фуко, может выступать инструментом и для дрессировки объектов власти, и для их исследования, и для систематического наблюдения и описания определенного человеческого поведения, и для изучения эффективности определенных способов наказания, педагогических приемов или лекарственных средств.» (Подробнее здесь.)
…Когда эта часть лекции закончилась, я сказала Мэгги, что это было для меня сильно. И тогда Мэгги спросила (и это пользе вопросов, казалось бы, таких простых): а что в этом было такого сильного? О чем это было? Я задумалась немного и ответила: это о том, что необязательно быть надсмотрщиком для самого себя.
***
А телесное переживание на эту тему пришло ко мне недавно во время аутентичного движения вот каким образом. АД происходит с закрытыми глазами, что влечет за собой задачу поддержания баланса между самовыражением и необходимостью поддерживать безопасность пространства (это еще и задача свидетеля). Но здесь группа была опытная, так что проблемы такой вроде как не было. Но вот в какой-то момент я ползу на четвереньках, вроде бы мягко и осознанно — и неожиданно чуть не наступаю на волосы человеку, лежащему на полу. Человек вскрикивает, я от неожиданности приоткрываю глаза и вижу, что человек на меня смотрит как-то раздраженно. Я тихо отползаю, некоторое время сижу неподвижно, с удивлением наблюдая мысли про то, что «теперь меня наверное выгонят из этой группы» (я была у них первый раз). Ну постепенно как-то собираю себя и продолжаю.
А если обобщать, вот какая получается история: как только что-то не то происходит снаружи — когда кто-то словами или просто выражением лица говорит мне, что ему не нравится, что и как я делаю – то мгновенно у меня внутри все сжимается, стискивается в области солнечного сплетения, и внутри остается очень мало места, только это сжатие и «мной недовольны», «я неправильная». Это тем сильнее, чем значимей и выше меня человек (доведенная до абсолюта — это история про учительницу в первом классе, из моего изнутри она кажется огромной, наплывающей сверху и очень важной, а я себе очень маленькой). Но ведь эта реакция – необязательна! И чтобы не происходило снаружи — хотя бы внутри своих собственных телесных границ я могу оставаться свободна. Не сжиматься автоматически – но, оставаясь в контакте с другим человеком, рассматривая его реакцию – одновременно продолжать расширяться до своих внешних границ, чтобы там внутри было свободно и просторно. Это не только образ, а еще и очень ясно ощущаемое внутреннее действие расширения-раскрытия и в этот момент я очень ясно ощущаю как расширяются внешние границы тела.
Update: вот хороший обзор про разные подходы к норме. И немного примеров того, что раньше было нормой: раз, два (осторожно, там про 16 век без церемоний :)).
